Поздней декабрьской ночью 1993 года за иллюминаторами рулевой рубки завывал девятибальный норд-вест и срывал пену с крутых волн на мутной Эльбе. Наш сухогруз вышел из шлюза в Брунсбюттеле и с попутным отливным течением направлялся в штормовое Северное море. Время перевалило за полночь и ночь обещала быть бессонной, ну а какой, спрашивается, может быть сон в девять баллов, на сухогрузе длиной 65 метров, с надводным бортом в 80 сантиметров, груженном слитками алюминия. Выражение «ну что для моря наш корабль – скорлупка несерьёзная», казалось выдумали специально для нас. Зато какое лиричное название красовалось у него на борту – «Анна Керн»! Совершенно, верно, та самая Аннушка, которой наш великий Александр Сергеевич посвятил свои незабвенные, пахнущие нежными ароматными розами строки:
«Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.»
Помнится, как первый раз, Людмила Викторовна — диспетчер порта в Калининграде, услышав в эфире название нашего судна, с удивлением и умилением спросила:
— Неужели это та самая Анна Керн?
— Да, именно та самая, которой он посвятил эти строки, отвечаю.
А вечер помнится был дивный такой, тишина стояла, тепло, кажется сам воздух был пронизан лиричностью, и представляете вдруг такой пароходик с названием «Анна Керн» объявляется в эфире.
Ну да этот вечер был уже значительно позднее декабрьской штормовой ночи, и немецкий лоцман совсем похоже не был впечатлен фамилией своей соотечественницы, украшавшей наше название. Его совсем не прельщала перспектива тащиться на нашем маленьком сухогрузике в штормовое Северное море к месту высадки лоцмана, а потом болтаться на лоцманском судне в устье Эльбы неизвестно сколько, до следующего, идущего с моря парохода.
Вот он и начал, даже не из далека, а вполне себе конкретно подводить разговор к самому главному. Для начала он, разумеется, посочувствовал нам, сказав, что на таком маленьком суденышке, в девять баллов, разумеется, достанется ночью. Потом сказал, что в Куксхафене, мимо которого мы должны были проходить где-то через полчаса, имеется бесплатный причал, у которого можно вполне себе спокойно простоять ночь, пока не подтихнет шторм в Северном море.
Меня перспектива бессмысленного бултыхания в шторм тоже не особенно радовала и поэтому я согласился с его разумными доводами и попросил запросить разрешение встать нам к этому причалу.
Обрадованный лоцман с радостью схватился за трубку УКВ радиостанции и бойко заговорил со службой движения. Разговор, разумеется, у них шел по-немецки. Поговорив, он сказал, что, к сожалению, бесплатный причал на реке занят другим судном, однако в гавани Америкахафен имеется свободный причал, но за него судовой агент должен будет заплатить 140 немецких марок. Деньги не ахти какие, поэтому отвечаю лоцману, что о’кей, согласны на платный причал. Лоцман обрадовался и подтвердил службе движения, что мы согласны, ну а они дали нам разрешение заходить.
Зашли в гавань и ошвартовались правым бортом. Довольный лоцман, уходя сказал, что для отхода, лоцмана мы можем заказать через диспетчера службы движения, а швартовщики совсем не обязательны, так что можем сэкономить и отойти без них, если посчитаем для себя возможным. Он сошел с борта, ну а мы, разумеется, улеглись спать – время было уже где-то около трёх утра.
С утра, сразу после семи часов, поднимаюсь на мостик, смотрю ветер подстих, где-то до семи баллов. Вызываю службу регулирования движения и спрашиваю прогноз погоды по районам Джеман байт, Хамбер и Темза. Диспетчер отвечает, что по данным районам Северного моря ожидается ветер норд-вест, силой 7 баллов. Семь баллов не девять и в море ожидается вполне себе рабочая погода, ну а раз так, то начинаем готовиться к отходу и выходу в море.
Вызываю снова диспетчера и говорю так мол и так, стоим в Куксхафене у причала в Америкахафен, нам нужен лоцман для следования на выход в море. А диспетчер так вкрадчиво спрашивает:
— А какой вам нужен лоцман, речной или морской?
Надо сказать, что в то время мне только что исполнилось тридцать лет и опыта работы капитаном было всего-то четыре месяца.
Отвечаю диспетчеру, что стоим там то и там то, желаем идти туда то, пусть уж сами решат какой нам нужен лоцман. На что диспетчер отвечает, что лоцман к нам придет через два часа. Говорю спасибо и ждем лоцмана. Мы решили отходить без швартовщиков и для облегчения отхода от причала, в ожидании лоцмана, завели носовой шпринг дупленём. Подготовили главный двигатель и судно к отходу, стоим ждем лоцмана.
В назначенное время прибыл лоцман, который поднявшись на мостик заявил, что он морской лоцман и помогать нам отходить от причала не будет. Мне бы насторожиться, но бессонная ночь и недостаток опыта, не позволили мне принять правильного решения. Отвечаю лоцману, что нет проблем, мы и сами отойдем. Он говорит, что это наше дело.
Доложили диспетчеру службы движения, что готовы отходить и нам дали разрешение на отход. Мы отдали швартовые и начали маневрировать для отхода от причала. Тут лоцман мне и говорит:
— Капитан, я думаю, что у вас будут проблемы.
Отвечаю ему, какие такие проблемы, если мы чисто отошли от причала и никому не мешая разворачиваемся в гавани для выхода из неё на Эльбу. Он отвечает, что это не имеет значения и он полагает, что у нас будут проблемы. Удивляюсь про себя — какие такие проблемы и продолжаю тем временем маневрировать. Когда нос нашего судна подошел к выходу из гавани, лоцман и говорит:
— Капитан у вас определенно будут проблемы.
Отвечаю снова, какие могут быть проблемы, ведь ничего и никого не задели, чистенько так маневрируем. Как только корма судна прошла входные молы гавани и судно очутилось на реке, то лоцман сказал, что настало его время и он вступает в свои обязанности. И первое что говорит – это то, что у нас проблемы, так как мы вышли из гавани без лоцмана и тем самым нарушили местные правила. Судно должно дать самый малый передний ход, и следовать так в ожидании водной полиции, катер с которой только что отошел от причала.
Сбавляю ход и смотрю как следом за нами, из гавани, выруливает здоровенный катер с вассер полицаями. Даю команду морякам принять у катера швартовые, а чифа прошу встретить полицейских. Катер их лихо подошел к нашему борту и ошвартовался.
Выглядело это внушительно, здоровенный катер, размером чуть меньше нашей «Аннушки», вывалив за борт большие надутые кранцы, с вооруженными полицейскими в форме, возвышаясь над нашим низкобортным корабликом, как бы брал нас на абордаж.
Четыре полицейских спрыгнули к нам на борт и поднялись на мостик. Поздоровались так вежливо и их первый вопрос-утверждение был гениальный:
— Наличных денег у вас, конечно, нет?
Отвечаю, что почему же, деньги у нас имеются. Они обрадовались и довольно потирая руки заявляют:
— Ну, что, тогда начнем, давайте капитан судовые документы и ваш диплом.
Предъявляю им папки с документами и пока два полицейских проверяли их, два других выясняли у меня почему я не взял лоцмана и отошел от причала нарушив местные правила. Объясняют мне, что портовый лоцман стоил бы нашему судну 147 немецких марок, а так как мы отошли без него, то капитан должен заплатить штраф 253 немецких марки.
Раздосадованный, объясняю им, что никакого злого умысла не было и в помине, что диспетчеру объяснили, где стоит судно и куда направляется, и что нам нужен лоцман, ну а какой и сколько диспетчер то, наверное, должен знать. Полицейских ответ устроил, однако штраф они попросили оплатить наличными и квитанцию мне на руки аккуратную такую выдали, а за одно попросили написать коротенький рапорт о случившемся и передать его с лоцманом, когда он будет сходить с борта. Проверив документы, которые, разумеется, были в порядке, и получив штраф наличными, довольные полицейские перешли на свой катер, который отдав швартовые лихо отошел от борта и полным ходом понёсся в гавань.
Наше судно дало полный ход и продолжило свое движение вниз по Эльбе к Северному морю и далее в Роттердам.
Денег за штраф мне было не очень жалко, а вот возмущению от провокационных действий диспетчера службы движения не было предела, так как по моему мнению никакого умышленного нарушения правил с моей стороны не было, а вот действия диспетчера заслуживали всяческого порицания.
Прошло четырнадцать лет и два месяца. В начале февраля 2008-го года наш контейнеровоз подходил с моря к Брунсбюттелю и ему предстоял проход через Кильский канал.
В это же самое время со стороны Гамбурга, к Брунсбюттелю подходил сухогруз, на котором вторым помощником работал мой старший сын, с которым к тому моменту мы не виделись более трёх лет. Так получалось, что наши отпуска не совпадали, а в море, мы за это время, встречались всего один раз, и то только почти на предельной дальности слышимости УКВ радиостанции, дело было в Средиземном море.
Наше судно к шлюзу подходило на пол часа раньше. Спрашиваю у лоцмана, а такое-то судно, с нами в шлюз заходить будет? Он отвечает, что нет, наше судно будет шлюзоваться в одиночестве, так как шлюз нужен для других судов. Отвечаю ему, что понял, однако жалко, что сорвалась встреча с сыном с которым не виделся более трёх лет. Лоцман сначала не поверил, что на идущем из Гамбурга судне вторым помощником работает мой сын, а потом сильно удивился, что надо же такая встреча с сыном моряком, после стольких лет разлуки могла произойти в шлюзе.
Мы тем временем подходим к шлюзу, а лоцман несколько раз за это время разговаривал с диспетчерами по УКВ, но так как он говорил на немецком, то, о чем они говорили я не понял.
Когда уже судно заходило в шлюз, снова вызывает нас диспетчер и что-то говорит лоцману. Закончив короткий разговор по УКВ, лоцман говорит мне, что он рассказал диспетчеру шлюза мою историю и тот принял решение организовать нам в шлюзе хоть короткую, но встречу, поэтому оба судна будут шлюзоваться вместе. Нам надо только вплотную встать к выходным воротам шлюза. Благодарю лоцмана и подтверждаю, что сделаем как надо. Где-то через полчаса после нашей швартовки, в шлюз зашло и ошвартовалось судно моего сына. Когда они еще устанавливали трап, я с нетерпением ожидал уже у борта. Ну а потом, вместе с Денисом мы поднялись и на борт моего контейнеровоза. По тем временам это было новейшее судно, так называемого «Киль канал макса», то есть судно максимальных размеров, которое может безопасно проходить Кильским каналом, особенно критичным был максимальный надводный габарит судна, он составлял без малого 40 метров – это максимально допустимая высота судов для прохода под мостами на Кильском канале, высота которых составляет 42 метра, а два метра – это обязательное безопасное расстояние. Разумеется, Денису было интересно, хоть одним глазком посмотреть на такой контейнеровоз. Встреча была недолгой, около 45 минут, а затем наши суда вышли из шлюза и пошли по Кильскому каналу в сторону Балтийского моря и далее каждое в свой порт назначения, мы в финский Мантилуотто, а они в наш Питер.
Излишне говорить, что я был очень тронут вниманием диспетчера шлюза, который проявил посильное участие, чтобы моряки отец и сын увиделись после длинной разлуки. Очень так по-морскому и по-мужски у него это получилось.
После этой памятной встречи на Эльбе, тот неприятный случай в Куксхафене, как-то уже потерял свою зловещую окраску, хотя, к сожалению, не морское и не мужское поведение со стороны немецких лоцманов, только теперь уже на реке Везер в порту Бремерхафен испытать все-таки пришлось уже через пару недель. Ну да это, как говорится была уже совсем другая история, о которой будет отдельный рассказ.
Автор капитан В.Н. Филимонов