Пребывание в Петропавловском порте. — Плавание от оного к Сандвичевым островам, в Рио-Жанейро и возвращение в Кронштадт
С приходом на Камчатку экспедиция обоих шлюпов к северу окончилась, и нам предстоял только обратный путь в Кронштадт. Таким образом, покушение наше пройти из Берингова пролива в Атлантический океан осталось невыполненным по причине льдов, противных ветров и бурных непогод, положивших непреодолимое препятствие дальнейшему нашему плаванию в Ледовитом море. Самая большая широта, до которой мы доходили, есть 70°13′; шлюп «Открытие» достиг 70°23′, бот же, которым командовал лейтенант Авинов*, испытав все неприятности плавания во льдах, в открытом море и при крепких ветрах, к довершению сего имел то несчастие, что от продолжительной сырой и холодной погоды и тесноты, с какой поместился на нем экипаж, между сим последним начали оказываться признаки цынготной болезни. Видя себя в таком положении и опасаясь, что оное обратится еще в худшее, Авинов решился плыть в Петропавловский порт, куда прибыл месяцем раньше нас— 19 августа.
Описывать сей порт я считаю излишним, ибо он уже известен из многих путешествий, прежде нас совершенных. В дополнение к сему я скажу только то, что в бытность нашу в сем порте число его строений увеличилось еще новыми, весьма хорошими, именно, лазаретом, казармой для военной команды и духовным училищем.
Все сии заведения отличались при нас как наружным, так и внутренним своим устройством; также положено было начать в следующем году построение деревянной церкви, для которой лес уже был запасен в нижней Камчатке. За все сие и многие иные улучшения, и полезные нововведения Камчатский край был обязан тогдашнему его начальнику П. И. Рикорду, который, как и прочие морские офицеры, при нем служившие, употребил все старание, чтобы сделать нам наше пребывание в Петропавловском порте сколько возможно приятным.
Пребывание наше в сем месте употребили мы на запасение сухарями и водой, на починку наружной обшивки шлюпов, поврежденной льдами и на другие исправления.
2 октября в уединенный Петропавловский порт пришел из Охотска североамериканский бриг «Сильф», салютовавший крепости семью выстрелами. 5-го сдан был начальнику Камчатки мореходный наш бот, названный Рикордом «Александр», и на котором по случаю исполнившегося столетия от издания в России первого морского устава, в присутствии всех бывших в Петропавловском порте штаб- и обер-офицеров, отслужен был благодарственный молебен. По совершении оного крепость и все стоявшие в гавани суда произвели первоначально по 13, а после по 31 выстрелу.
14-го, окончив починки и исправя вое свои надобности, оба шлюпа начали готовиться к оставлению порта. Во время пребывания в оном погода стояла, большей частью, хорошая, так что из 24 дней, нами там проведенных, 19 дней были ясные, в остальные же шел снег или дождь при крепких ветрах от востока и северо-востока. Истинного направления ветра в сей гавани узнать нельзя по причине гористого местоположения; большей частью дуют там ветры северо-восточные и северо-западные, иногда юго-западные и весьма редко юго-восточные. Южные же почти никогда не дуют.
При западных ветрах время бывает ясное и холоднее обыкновенного, при восточных же почти всегда идет снег или дождь и находят из-за гор порывы столь жестокие, что однажды, поутру 12 октября, прижало оными наш шлюп кормой к мели, однако с помощью завезенного даглиста благополучно его стянули. Самое большое понижение барометра было при нас 13-го октября—28 дм, 81 при крепком восточном ветре и сильных порывах с дождем, снегом; самое же высокое его стояние—30 дм, 25 было 23 сентября при тихом ветре от юго-юго-востока н ясной погоде. Думать, однако, надобно, что в сем последнем случае в море ветер дул от юго-запада, а в Петропавловском порте переменял свое направление от гор. Термометр не возвышается более 47° при юго-восточном ветре и не упадал ниже 35° при западном и северо-восточном ветрах и ясной погоде.
15-го, поутру, при тихом северо-западном ветре, начали мы сниматься с якоря и с помощью буксира пошли в Авачинскую губу, где должны были обождать шлюп «Открытие», который по тесноте гавани снялся после нас, почему, миновав Гаванский мыс и роковую мель, положили якорь на глубине 11 сажен, грунт—ил.
В 11 ч., когда вышел из гавани «Открытие» и лег прямо в море, мы снялись и последовали за ним, имея шлюп наш в грузу: ахтерштевень 14 футов 1½ дюйма, форштевень 14 футов, 5 дюймов, диференту 3½ дюйма на нос. Причиной сего последнего были сырые дрова, которыми мы наполнили носовую часть, но как дрова сии и вода брались оттуда же в употребление, то разность сия скоро исчезла.
Направив курс к Сандвичевым островам, мы употребили на плавание к оным пять недель. До утра 17-го числа берега Камчатки находились у нас в виду, но сего числа скрылись из оного. В сей же день вечером ветер начал крепчать и на другой день обратился в совершенный шторм, которым во время сильного волнения нас разлучило с «Открытием». Ветер дул от запада, и буря была столь сильна, что мы еще не встречали подобной во все время нашего путешествия. Самое низкое стояние барометра в продолжение оной было 29 дм, 00. В полдень 20-го сделалось несколько тише, но волнение оставалось в прежней силе. Иногда проглядывало солнце, в продолжение дня пролетели мимо нас бурные птицы, а вечером пошел снег. Погода мало-помалу становилась тише и, мы, шедшие двое суток под одними стакселями, поставили рифленые марсели. К утру можно было отдать рифы, а в полдень 21-го мы уже шли под брамселями. Во время сего сильного шторма мы имели несчастие лишиться еще одного человека из нашей команды, матроса 1 -й статьи Ивана Лазарева, умершего от нервной горячки.
В следующие дни нашего плавания дули большей частью свежие ветры с проливным дождем и снегом, и было довольно сильное волнение. Несколько раз делались штили, но ненадолго; мимо нас пролетали иногда чайки, альбатросы, небольшие береговые птички и тропические.
Вскоре после полудня, 8 ноября, показался к югу берег, почему мы спустились на сей румб, но пролежав оным с час, увидели, что были обмануты скопившимися облаками.
Холодное сырое время имело влияние на нашу команду, у которой все платья и вся обувь были совершенно измочены, почему для отвращения пагубных следствии такого их состояния мы давали ей, по совету с медиком, два раза в день чай и этим средством предохранили служителей от простуды.
12-го в первый раз на сем возвратном пути увидели летучую рыбу, а поутру 22-го, к общему нашему удовольствию, усмотрели на StO северную оконечность о-ва Вагу. Идя в самую узость пролива, между сим островом и островом Маратай, мы были застигнуты жестоким шквалом, заставившим нас взять по два рифа у марселей, однако вскоре стихло, и мы под брамселями, при тихом NtW ветре лавировали в Ганаруру. Не доходя милей 5 или 6 до сей гавани мы были встречены лоцманом Варренем, американцем, приехавшим к нам для провода шлюпа.
24-го, в 2 ч. пополудни, мы пришли на 1 милю от берега и положили якорь с цепным канатом на глубине 16 сажен, грунт коралл. Но как вскоре нас начало дрейфовать, то мы отдали другой якорь. Видя же, что и сие не помогает, должны были снова вступить под паруса и итти к гавани.
В самое сие время приехал к нам старшина Камегамега, правитель острова Вагу, о котором я уже упоминал выше. Шишмарев просил его прислать к нам на другой день для буксира двойные лодки и доставлять нам свежую пищу и зелень до прихода шлюпа «Открытие», которого мы с нетерпением ожидали. Камегамега охотно обещал выполнить наше желание, но уверял, что мог прислать только одну лодку, ибо в сие время более не было в гавани. В 7 ч. вечера мы опять положили якорь на глубине 14 сажен, грунт—коралл, к StO от входа в Ганаруру, в 2½ милях. Ночью при ясной погоде сделался штиль. Видя, что оный продолжается, мы потребовали в 4 ч. утра пушечным выстрелом гребные суда и лоцмана. Через час мы повторили свой сигнал, а в
6 ч. снялись с якоря н при помощи 11 гребных судов и двойной сандвичанской лодки благополучно вошли в гавань, где расположились фертоинг с верпом и где уже стояли 5 купеческих североамериканских судов, производивших торговлю у берегов Северо-западной Америки, одно судно английское, шедшее к берегам Японии для ловли спермацетов, и из сандвичанского флота — 3 брига и 3 шхуны. На сей раз мы не остановились на прежнем месте, которое было весьма неудобно, ибо глубина вокруг его вдруг много увеличивалась, отчего шлюп наш часто дрейфовало.
Мы были провожаемы в гавань самим старшиной Камегамега, спрашивавшим нас, будет ли шлюп салютовать крепости. Мы объяснили ему, что не имели на сие права, но что салют оной не оставим без ответа. Едва шлюп успел положить якорь, как крепость сделала 7 выстрелов, на которые получила от нас то же число.
Ганаруру представляло теперь собой весьма скучное место: король зачем-то уехал на остров Оваги, старшины находились все внутри Вагу при рубке сандального дерева, для которой послано было множество народа, поля около гавани опустели, и даже самых плясок, постоянного увеселения сандвичан, не было.
Жители, остававшиеся дома, получили дозволение привозить нам съестные припасы, но брали за оные весьма дорого, совершенно по-европейски, прося за каждую безделицу талеров. Причиной сего было, вероятно, желание старшин угодить королю, ибо он, по возвращении своем на остров Вагу, налагает на них иногда по талеру подати за дозволение посетить его жилище,— а где вельможи не дорожат таким правом.
У миссионеров дом уже был построен, но еще не совсем отделан внутри. В нем поместились они и приехавшие с ними мастеровые; церковь же и школа были устроены в особенных шалашах. Другой двухэтажный дом, на европейский манер, был строим шкипером американского судна Броуном, вероятно, с тем намерением, чтобы продать оный со временем королю, уже купившему у него при нас бриг, совсем вооруженный, за 36 тысяч пиастров на сандальное дерево, полагая пикуль оного в 10 пиастров. Мы нашли на острове Вагу присланного туда от Соединенных Штатов консула Джонса, но он оставался в полном бездействии, ибо королю неизвестно было значение слова консул и только торговал в компании с Броуном.
Мы зашли в Ганаруру с тем намерением, чтобы выконопатить весь наш шлюп, внутри и снаружи, ибо крепкие ветры, дувшие на пути нашем из Камчатки, сильно его раскачали. Дрова, взятые нами в Петропавловском порту произвели в трюме страшную сырость, спертый воздух и гнилой запах, почему мы, вынув оные, должны были заняться просушкой шлюпа; сверх сего надобно нам было запастись водой, для чего нанимали сандвичан, платя им подарочными вещами, но и сие нам стало недешево. На сии же вещи и так же дорого выменивали мы провизию, как-то; свиней, коз, капусту, сладкий картофель и проч. Иногда старшины присылали нам в подарок разной рыбы. Из означенного пред сим количества мы запасли 27 свиней и 6 коз и заквасили 8 бочек капусты.
Между тем, как производились сии торги и работы, поутру, 26 ноября, мы были обрадованы появлением шлюпа «Открытие», который, приближаясь к гавани, по причине штиля потребовал пушечным выстрелом для буксира гребные суда, кои и были к нему отправлены от нас и от американских судов. С их помощью он втянулся в гавань и стал в оной на якорь.
Поутру 28-го прибыл король на одном из бригов…
16-го король посетил шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный», где был принят с почестями, свойственными его сану. Он весьма любовался нашей ружейной экзерцицией и в знак своего удовольствия прислал нам на другой день в подарок 10 свиней.
В сию бытность нашу в гавани Ганаруру ветры дули сначала с моря, а после с берега, причем иногда бывали штили. В первых числах декабря ветры начали дуть постоянно от берега, а 10-го задул крепкий от северо-востока, продолжавшийся по самый день нашего выхода.
Барометр возвышался от 29 дм, 9 до 30 дм, 2, а термометр— от 72 до 81°.
18-го декабря мы были в совершенной готовности вступить под паруса, но как ветер дул от востоко-северо-востока, то мы не иначе могли выйти из гавани, как по завозу, что и сделали. Тянувшись, шлюп наш коснулся носом мели, но сошел с оной благополучно. Между тем ветер перешел к северо-востоку, мы, поставя паруса, вышли из гавани и для поджидания «Открытия» легли в дрейф, подняв гребные суда. В 3 ч. вышел и оный и, изготовясь совершенно к плаванию, показал нам курс на юго-юго-запад. За отшедший пункт приняли мы широту 21°18’30″N, долготу 202°9’29″О того самого места, где стояли в Ганаруру на якоре.
Поспешая возвратиться в Россию, мы пошли прямо в Рио-Жанейро, желая зайти только к островам Благонамеренного для описания оных.
До 2-го генваря ветер дул постоянно из северо-восточной четверти. Мы плыли в сие время, не разлучаясь с «Открытием», при довольно приятной погоде. Иногда находили шквалы с дождем, но не надолго и только однажды, 25 декабря, шел сильный дождь, при котором у нас собрали 64 ведра воды. По временам пролетали мимо нас разные птицы морские и тропические, а 28-го, в 6 ч. утра мы пересекли экватор в долготе 193°42’О. «Открытие» поздравлял нас с сим поднятием флага и криком ура, на что и мы тем же ответствовали.
30-го начальник экспедиции дал нам знать телеграфом, что, не желая терять времени, намерен идти прямо в Рио-Жанейро, не заходя к островам Благонамеренного.
Новый, 1822 год встретили мы в широте 5°39’46″S и долготе 193°45’31″О. Погода была хорошая, но под вечер нашли шквалы, и пошел небольшой дождь.
2-го в полночь ветер переменился и из северо-восточного сделался северный. В полдень 1-го остров Опасности, открытый командором Бироном, по карте Арровелиста был от нас на SW 65° в 100 милях, а 5-го острова Суворова, открытые в 1814 г. братом моим М. П. Лазаревым, по сей же карте мы имели на SO 43°30′ в 120 миля.
Между тем как наше плавание продолжалось при переменных погодах, нередко весьма дождливых, мы имели 24 генваря несчастие лишиться еще одного матроса Семена Тарасова, умершего от изнурительной болезни. 30-го во время противного дождя и большой пасмурности разлучились с «Открытием», который увидели уже 2-го следующего месяца. 7-го февраля густой туман снова закрыл от нас «Открытие», но сие продолжалось только несколько часов, и мы в тот же день имели его в виду. 15-го была весьма неприятная погода; риф марсельным ветром от юго-запада развело большое волнение, часто находили шквалы с дождем и градом, и было несколько жестоких порывов; на другой день сделалось тихо, и барометр с 29 дм, 52 поднялся до 29 дм, 67.
16-го ветер опять скрепчал и был сопровождаем столь сильными шквалами, что у нас изорвало форстеньги-стаксель. 17-го затихло, и в 4 ч. пополудни, когда мы проходили меридиан мыса Горна, в широте 59°19’S в 142 мил. шел густой снег. На всем пути сем мы почти ежедневно видели птиц.
27-го вечером при большом тумане разошелся с нами «Открытие», но поутру опять соединился, после чего оба шлюпа, имея плавание при переменной погоде, большей частью дождливой, причем нередко находили шквалы, сопровождаемые громом и молнией, уже не разлучались до самого Рио-Жанейро.
Пополудни, 9 марта, телеграфом с шлюпа «Открытие» велено нам было, выключив сутки времени, приобретенные долготой, которую мы до сего числа считали от Гринвича, к востоку, принять западную, которая посему оказалась 43°2’50». 11-го в 1 ч. пополудни при тихом юго-западном ветре вступили в южный тропик, в долготе 42°32’W, в 5½ ч. вечера увидели на северо-северо-запад бразильский берег, а через час пополуночи находились близ острова Раццо, где теперь строился каменный маяк, отчего вход в Рио-Жанейро и выход из сего порта делались еще лучше. В полдень мы приметили, что нас сносило течением к северо-западу, но вскоре ветер, обратившийся из западного в западо-юго-западный позволил нам итти прямо в Рио- Жанейро, куда мы, поворотив на другой галс, пришли благополучно, положив якорь на глубине 10 сажен, близ того места, где мы стояли прежде.
Мы зашли в Рио-Жанейро для запасения недостававшего у нас количества сухарей, круп и рому. Кроме сего, медная обшивка нашего шлюпа в некоторых местах совершенно истерлась, от долгого плавания изорвались паруса и ослабел такелаж, который надлежало весь снять, ибо на фор- и грот-мачтах сгнили все четыре ланга — салинга. По сему случаю Васильев выпросил у местного начальства позволения поместить команды своих судов на один из старых кораблей, бывший в порте, в ожидании, когда оные выкрасятся и починятся.
Для обсерватории отвели нам на острове Кобрас круглый бастион, что было для нас весьма удобно, ибо поблизости оного, на берегу, находился пустой дом, который мы и наняли.
13-го, около полудня, шлюпы перешли еще ближе к городу за остров Кобрас, откуда сообщение наше с берегом было гораздо ближе. Корабль же, отведенный для нас и называвшийся «Васко да Гама», был поставлен подле оных.
По приходе на сие место «Открытие» салютовал крепости 21 выстрелом, на которые в ответ получил равное число. На рейде стояли: французская эскадра, назначенная для описи американского берега и состоявшая из двух фрегатов, корвета и брига под командой капитана, имевшего свой брейд-вымпел на 60-пушечном фрегате «Amazon»; английский фрегат «Аврора» под начальством капитана Прескота, принадлежащий к эскадре командора Гарди, который сам вскоре пришел сюда, и еще разных наций купеческие суда, которых множество доказывало цветущее состояние торговли сего места.
Между тем, как мы исправлялись починками и запасались при содействии нашего вице-консула Кельхена разной провизией, пришел в Рио-Жанейро голландский шлюп, шедший из Текселя в Батавию и посетивший сей порт по необходимости переменить грот-мачту, в которой оказалась гнилость, что продолжилось полтора месяца! 60-пушечиый французский фрегат, о котором сказано выше, отличался красивой постройкой и скорым ходом, а на английском мы видели нового изобретения шпиль, или лучше два шпиля, соединенные вместе, но устроенные таким образом, что верхний и нижний из них могли действовать вместе и каждый особенно, даже в разные стороны. Кроме сего, при шпиле сем находилась машина, увеличивавшая силу людей, действовавших оным, вчетверо. Оба сии фрегата имели также и круглые кормы.
Пользуясь временем, в которое исправлялись наши шлюпы, мы осматривали рио-жанейрский музеум, который был открыт для всех по четвергам от 10 ч. утра до 2-х пополудни. Он заключал в себе великое множество бразильских камней и руд, разных птиц и других предметов, которых многочисленность и достоинство обещали, что сие заведение сделается со временем весьма богатым и примечательным, ибо хотя оное было только внове, но попечения, которые прилагались о нем, были верной в сем порукой. Принцесса сама была страстно предана собиранию редкостей, особенно раковин; первый же министр Бразилии сам весьма много занимался натуральной историей.
Король, отправляясь из Рио-Жанейро в Португалию, поручил управление Бразилией своему сыну Дон Педро, умевшему приобрести в высочайшей степени уважение и преданность бразильского народа, желавшего единодушно видеть его своим государем и ненавидевшего правления кортесов в Португалии, от которой он совершенно отложился. Бразильцы выгнали от себя всех чиновников, кон были настоящие португальцы и заменили их своими собственными. Незадолго перед нами были присланы в Бразилию из Португалии войска для усмирения тамошних жителей, но инфант Дон Педро отправил их обратно в отечество и завел войско из природных бразильцев, которым делал частые смотры и экзерциции. Одним словом, все предвещало, что Бразилия сделается в скором времени самостоятельным государством, что теперь и исполнилось.
Оставаясь в Рио-Жанейро в продолжение всей страстной и святой недели, мы были свидетелями того блеска и великолепия, с какими производились в церквах служба, крестные ходы и разные процессии. Но все удовольствия, которые мы имели в сем порте, были сопряжены с чувствительными неприятностями. Несмотря, что команды обоих шлюпов получали свежую пищу и хорошее вино и что о сохранении их прилагались всевозможные попечения, служители наши часто хворали слабительными болезнями, лихорадками и даже горячками, так что на нашем шлюпе число больных доходило до 15. Работы у нас продолжались обыкновенно с утра до 11 часов пред полуднем и после обеда от 2 до 6, следовательно, они не были изнурительны, времени для отдыха оставалось довольно, и в часы оного люди оставались под тентом. Наш шлюп потерял, по счастью, только одного матроса 1-й статьи Марка Рыболовлева, умершего от гнилой горячки. К чести ваших медиков, должно сказать, что они не щадили никаких трудов для отвращения болезней и даже почти безотлучно жили на корабле «Васко да Гама»; но все их старания оставались тщетными, и число больных было велико. Бразильский доктор Наваретто рассказывал, что господствующие в Рио-Жанейро болезни суть горячки и поносы, чему причиной климат сего места, так сказать, удручающий тело. В окрестностях сего города находятся болота, производящие такое множество испарений, что на горах всегда видны облака. При штилях же жары бывают несносны и тяготительны в такой степени, что и самый здоровый человек кажется от них как бы расслабленным.
Шлюп «Открытие» имел несчастье лишиться одного из своих офицеров — мичмана Галла, офицера молодого, здорового и подававшего о себе самые лестные надежды. Все пособия врачей сохранить ему жизнь остались бесплодны, и он сам заплатил собой дань рио-жанейрскому климату.
В сие время мы исправили все наши надобности и починки, но прежде нежели приготовились к оставлению Рио-Жанейро, представлялись принцу Дон Педро и его супруге, принявшим нас весьма благосклонно.
Почти тогда же пришел в сей порт английский шлюп «Loven» и еще один бриг. Оба они назначались для описи американских берегов и уже были для сего у островов Зеленого Мыса. Для большего совершенства в исполнении своего поручения Овен купил в Рио-Жанейро плоскодонное судно, прежде бывшее пароходом, которое он, по снятии наперед машины, переделал по-своему. Он имел с собой типографию, несколько камней для печатания карт, которые предполагалось составить при описи, 7 хронометров и множество отличных астрономических инструментов. Шпиль на его шлюпе был устроен также, как вышеописанные, с той еще выгодой, что оный был приспособлен помощью шестерни к действованию помпами. Из сих последних можно было выкачивать воду и особенно с помощью машины, весьма легко удобно управляемой двумя человеками.
В семинедельное наше пребывание в Рио-Жанейро почти половинное число дней были ясные, в прочие шел дождь, и нередко бывала гроза. Барометр показывал от 30 дм, 30 до 29 дм, 84, термометр от 67 до 90°. По ночам дули всегда ветры от берега, но морские не были столь постоянны. Иногда целые сутки продолжался штиль, сопровождаемый обыкновенно жаром и зноем, столько для нас тягостным. Когда же случалось, что во весь день дул ветер с моря, то погода была прохладная и легкая.
3 мая. в 6 ч. утра, при самом тихом ветре от северо-запада начали мы сниматься с якоря и с помощью буксира вместе с «Открытием» пошли в море. Шлюп был в грузу: ахтерштевень 14 футов 1 дюйм, форштевень 13 футов 7 дюймов, диференту 6 дюймов.
Противное течение и большая зыбь от юга были причиной, что мы между крепостью Санта-Круц и Сахарной головой едва подавались вперед, но вскоре течение сделалось попутнее, и нас вынесло на простор.
Полуденную широту 23°2’15″S и долготу 42°54’15″W по Арровелистовой карте приняли мы за отшедший пункт. Во весь день продолжался самый тихий ветер. Из Рио-Жанейро оба шлюпа пошли в Кронштадт.
27-го мая, за полчаса до полуночи, в последний раз мы пересекли экватор и перешли в Северный тропик, из которого вышли вскоре пополудни 12 июля в долготе 37°48’23″W. 30-го, имея мыс Лизард на NО82° в 449 милях, мы получили телеграфом с шлюпа «Открытие» уведомление, что оный намерен итти Английским каналом.
Июля 4-го, когда мыс сей находился от нас на NО64½° в 123 милях, а маяк на острове Св. Марии, одном из островов Сцилли, на NО46° в 71 мил., подъехали к «Открытию» и от оного к нам на лодке рыбаки, предлагавшие картофелю и рыбы, но за весьма неумеренную цену. Как служители наши не имели давно свежей пищи, мы купили картофелю и рыбы, называемой скат, всего на 6 талеров, причем каждая рыба обошлась почти в талер. Не довольствуясь такой платой, рыбаки попросили у нас еще грогу и рому на дорогу. Так поступают всегда английские рыболовы и лоцманы.
Чем ближе подходили мы к Английскому каналу, тем более встречали мы рыбачьих лодок и ботов. Так как барометр понижался, а до островов Сцилли оставалось еще более 50 миль, то мы весьма удивлялись смелости, с какой сии суда пускались в открытое море. Из них приставало к нам одно, на котором мы купили на два талера трески. В 8 ч. вечера, при довольно свежем ветре, приехали к нам и на «Открытие» лоцмана с предложением своих услуг, но оба шлюпа оных не приняли, ибо по всему каналу ходило множество ботов. 5-то в 6 ч. «Открытие» поднятием гюйса потребовал лоцмана, который немедленно явился. Полагая следовать за сим шлюпом, мы думали обойтись без лоцмана, но сильная зыбь от юго-запада и понижение барометра, предвещавшие крепкий ветер, убедили нас поступить по примеру «Открытия». В самом деле, предчувствие нас не обмануло, и к ночи сделался крепкий риф-марсельный ветер с дождем и частыми шквалами. В полночь наш шлюп поворотил в море, а в 4 ч. утра опять к берегу. К сему времени стало гораздо тише, мы прибавили парусов и в 10 ч. утра увидели берег в пасмурности и Лизардские маяки.
7-го, в 3 ч. пополудни, следуя за «Открытием», мы увидели, что он поворотил на другой галс и проходил нас далеко на ветре. Мы, было, хотели последовать его примеру, но лоцман не допустил нас до этого, говоря, что мы едва обогнули мыс Лизард в 3 милях и если поворотим, то будем опять близ его и выйдем в море, где при крепком ветре, который предвещало понижение барометра, могло нас прижать к берегу. Здесь же мы имели убежище, а к тому же и ветер, переходя к юго-западу, становился для нас попутным. Последствия показали, что мы поступили хорошо, последовав совету нашего лоцмана, да если бы и «Открытие» желал идти вместе с нами, то для чего бы ему было уйти далеко на ветер и еще под всеми парусами. Так рассуждали у нас в сие время.
Между тем как ветер становился свежее, начала находить пасмурность, и мы в 9 ч. вечера, пройдя Эдистонский маяк, в 7 милях потеряли из виду «Открытие». Жгли фальшфейеры, но ответа не было. Ночью шел проливной дождь при крепком юго-юго-западном ветре со шквалами, пасмурность продолжалась.
В 2 ч. по расчету лоцмана и нашему исчислению мы находились южнее мыса Стуарт, почему легли на OSO, не прибавляя парусов. Множество судов шли к востоку и западу, но «Открытия» между оными не было.
Наконец, он показался уже во 2 часу пополудни (9-го), в то время как мы шли вдоль в виду острова Вайта (Wight). Он был далеко от нас назади, почему мы убавили парусов и, соединясь с ним, в 6 ч. вечера пошли вместе. В 3 ч. утра миновали мыс Бичигет, в 7 ч. увидели маяк Донженес, а в полдень имели Зюйд-форландские маяки на NW 38° в 10 милях, находясь в широте 57°2’50″N и долготе 1°13’О, который пункт и приняли за отшедший. Вскоре после сего, когда мы плыли в самом узком месте канала, нашел от StO продолжительный шквал с проливным дождем, отчего ветер установился от юго-запада, и мы благополучно вышли в Немецкое море.
11-го в 8 ч. утра при тихом юго-западном ветре сошлись мы с одномачтовым английским судном, которое хотело пройти у нас перед носом и не поворачивало.
Наш шлюп спустился влево, что сделали и англичане и хотя намерены были поворачивать, но уже поздно: мы нашли на их судно и сломали у него мачту. Васильев приказал нам взять его на буксир и вести в порт, а между тем у нас спустили гребные суда и спасали что могли, из рангоута и такелажа. Впрочем, дальнейших
повреждений судно не получило. Английские купцы из неуместной гордости, идя в море, всегда стараются принуждать других спускаться или поворачивать, не уважая даже военного флага. Управившись с сей работой, мы взяли судно на буксир и легли прежним курсом. В то время как мы хлопотали около поврежденного судна, ни одни из его матросов не хотел ни за что приняться, и все они только попивали.
От сего места мы встречали множество разных судов и рыбачьих лодок и 15-го в 6½ ч. утра прошли маяк Куленс на траверсе в 5½ милях. Подходя к Кронбергской крепости, «Открытие» салютовал оной и брандвахте, от которых получил равный ответ. Пройдя оные мы взяли лоцмана и пошли на Копенгагенский рейд, где «Открытие» имел опять салютацию с крон-батареей. Ветер, зайдя в сие время к западу, не дозволил нам пройти к городу, почему мы встали от оного довольно далеко на глубине 7½ сажен, грунт — ил, в одной миле от крон-батареи. Тут мы отпустили буксированное нами судно, возвратив на оное все его вещи, которые успели спасти.
Установись на якорь, офицеры нашего шлюпа поехали тотчас на «Открытие», где узнали, что нам запрещено было иметь сношение с берегом; однако через несколько часов сие отменилось, когда высшее начальство уверилось, что шлюпы не имели у себя больных и пробыли 73 дня в море.
В продолжение всего нашего путешествия мы не были так счастливы насчет здоровья нижних чинов как в плавание от Рио-Жанейро до Копенгагена, в которое у нас не было ни одного больного, несмотря, что имели довольно дождливых погод.
В Копенгаген мы зашли для того, чтобы налить несколько свежей воды, которая в продолжение слишком 10-ти недельного плавания почти вся у нас вышла отчего шлюп весьма облегчился. Кроме сего, надобно еще было подтянуть фок-ванты, во время сего пути чрезвычайно ослабшие.
21-го в 6 ч., когда все сие было исправлено, «Открытие» сделал сигнал сниматься с якоря, что мы и начали исполнять, но нашедший вдруг от северо-запада шквал с проливным дождем принудил нас дожидаться ясной погоды. К счастию, сие продолжалось недолго, и едва несколько выяснело, мы снялись с якоря и пошли Королевским фарватером, отпустив лоцмана у деревни Драго.
Ветер дул от северо-запада крепкими шквалами и с сильным дождем, но через сутки погода сия улучшилась, и мы после благополучного десятидневного плавания 1 августа, в 3 ч. пополудни, пришли на малый Кронштадтский рейд, проведя в отсутствии 3 года и 4 недели.
17-го шлюп втянулся в гавань.
* Александр Павлович, контр-адмирал и командир Черноморской флотской бригады.