Продолжение плавания Беринговым проливом и за оный. — Свидание с чукчами. — Плавание на обратном пути к острову Св. Лаврентия и в пролив Сарычева. — Прибытие в Петропавловский порт.
Отправясь далее к северу, мы находились в полдень 15 июля в широте 65°33’12″N долготе 183°23’55″О и видели к северо-востоку мыс принца Валлийского, открывшийся двумя холмами наподобие седла. Ветер дул тихий от северо-северо-востока; солнце то выглядывало из-за облаков, то скрывалось за оными, и мы подавались вперед лавировкой. К ночи ветер сделался свежее и севернее, и мы сверх вышеупомянутого мыса имели в виду своем острова Гвоздевы и берег Азии. Глубины под нашим шлюпом в сие время было 25 сажен, грунт—крупный серый песок. В самом проливе и к азиатскому берегу оная уменьшалась, а к американскому и Гвоздевым островам постепенно увеличивалась, так что в трех милях от самого большого из оных было 30 сажен. Острова Гвоздевы средней высоты, утесисты; большого острова средина выпукла и шероховата; средний весь ровный, и оба имеют берега отрубистые; третий же выходит из воды наподобие цилиндра. Во многих местах мы видели на них снег. Поутру ветер начал свежеть, а в 6 ч. мы взяли у марселей по три рифа. Казалось бы, что мы, лавируя под рифлеными марселями, проиграем, но течением нас вынесло к северу. Сие течение намечено было капитанами Куком и Кларком в 1778 и 1779 годах. Скоро погода сделалась пасмурная, и пошел дождь; в полдень, когда восточный мыс был от нас на NW 15° в 12½ милях, ветер было стих, но лишь только мы вышли из сего мыса, как опять задул столь же крепко, как и прежде. Ночью оный опять стих.
После полудня, когда открывался Восточный мыс, мы видели на нем! столько же снега, сколько и на горах губы Св. Лаврентия. Воздух был холодный, и надобно было ожидать, что льды были недалеко. В полночь ветер дул самый тихий, небо было облачно, и по горизонту лежал туман. В сие время мы перешли с е верный полярный круг в долготе 190° 55′ О. Вскоре нашел густой туман, и ветер стал свежее.
В полдень, 18-го, сквозь туман светило солнце, и мы видели много моржей. В б ч. вечера прочистилось, и открылся Восточный мыс на SO 13°, от него берег простирался до SW 25°, а в 9, подойдя несколько ближе к берегу, мы видели оный до WtS. Ночью нам показалось, что подле его и далее к северу носился лед. Однакож после открылось, что это был туман, лежавший весьма низко к воде. В сие время мы видели опять множество китов и моржей.
В 3 ч. ночи, когда мыс Сердце-камень находился от нас на юго-запад, мы увидели лед, простиравшийся от северо-запада к западо-юго-западу. Он состоял из больших и малых кусков, сплотившихся весьма тесно, отчего никакого прохода между оным не было. Быв тогда в широте 67°6’N, долготе 188°42’О, мы легли к берегу вдоль льда, который беспрестанно занимал все пространство между оным и нами, заворачивая к югу.
Наконец, идя все вдоль льда, мы увидели себя совершенно им окруженными, как бы в озере, только оставался проход к северо-востоку, куда и направили мы путь свой. На льду лежали моржи в великом множестве и постольку на каждой льдине, сколько могло поместиться, отчего лед казался черным. По приближении же нашем моржи бросались в воду, но лед все еще сохранял сей цвет, хотя, казалось бы, моржи, плавая всегда на воде, должны быть чисты. Может быть, что, ныряя на дно, они роют клыками землю и потом, выходя на лед, марают его оной. Животные сии выходят на лед, конечно, для сна, ибо многие из них по приближении нашем не просыпались.
В каждом таком стаде один морж был на часах и ревел во всю мочь, отчего шум был ужаснейший. Когда мы находились между льда, термометр показывал только 34°+, а когда вышли, то он поднялся до 37°+. Мы видели чаек и птиц, называемых старичками, и в 8 ч. утра вышли совершенно из льда, коего более не видели ни к северу, ни к югу.
Ветер дул свежий от севера и запада, и мы могли бы лечь бейдевинд на северо-северо-восток и, конечно, немного бы подвинулись к северу, почему воспользовались сим случаем, дабы, не теряя времени, запастись дровами, в коих имели нужду, ибо при северных и холодных погодах должны были топить беспрестанно печи в палубе как для очищения и осушения воздуха в оной, так и для просушки мокрой служительской одежды. Зная, что на азиатском берегу, если и случится найти выкидного леса, то верно мало, на американском же везде оного много, мы легли на северо-восток и поставили более парусов, чтобы сим свежим ветром успеть притти к американскому берегу.
Продолжая таким образом плавание свое весьма свободно, подошли мы на другой день к американскому берегу на 1½ мили и, положив якорь, без потери времени спустили катер и две шлюпки, на которой капитан наш и еще несколько офицеров из любопытства отправились на берег, взяв с собой пилы и топоры и 20 человек служителей для рубки дров, лежавших в множестве на берегу.
Подъезжая к берегу, казалось, что буруна почти не было, и мы могли пристать прямо, но, пристав, увидели противное. Бурун был довольно большой, и катер начало колотить. Тотчас все выскочили из оного и в минуту вытащили на берег; шлюпкам же приказали бросить дреки и, отдаваясь на оных, выходить на берег, оставляя на оных только по два человека.
Лесу на берегу было такое множество, что в один день можно было нагрузить оным шлюп, если бы не бурун, препятствовавший класть оный прямо на суда, а надлежало подавать его на оные через воду на концах, что мы и делали. Для катера завезли дрек и спустили его на воду; без малейшего удара, прочие суда нагрузили лесом по самые банки весьма скоро.
Но перебираться на оные необходимо должно было через бурун, отчего каждый из нас находился в воде по пояс, а кто пускался, не выждав меньшего буруна, тот был н весь в оной; иные даже были сбиты буруном с ног. Однакож в короткое время перебрались все благополучно, только сильно измоченные. На шлюп возвратились мы в 4 ч., привезя дров около четырех сажен.
Ветер дул все еще с северо-запада, почему мы не могли приблизиться к азиатскому берегу, решились и ночь простоять на якоре. Мы рассудили, что если ветер стихнет или переменится, подув с берега, тогда не будет буруна, и мы в несколько часов можем запасти столько дров, сколько угодно.
Берег, на котором мы находились, был низменный, постепенно от воды возвышавшийся и состоявший из песку с самым мелким камнем, но смытым водой. На возвышении, куда давно уже не достигало волнение, росла трава, а далее виднелось озеро с пресной водой, вероятно, от стекающей с гор воды. За озером берег постепенно возвышался внутрь до самых гор, к берегу приставать весьма удобно, когда нет буруна, выкидного леса очень много, и мы видели некоторые деревья далеко за озером.
Конечно, оные были занесены туда жестоким ветром и волнением, ибо прилив вообще здесь малый, и деревья над поверхностью воды были около 40 футов. На берегу мы набрали несколько дикого луку, щавеля, дикого гороха, полыни, также находили и другие травы, и цветы.
Из птиц видели немного айр и чаек и застрелили трех маленьких серых птичек. Дикие, как видно, бывают здесь на берегу, ибо мы нашли несколько недавно обожженных бревен. Снег видели только кое-где на горах, которые идут выше н далее внутрь земли, да и вообще американский берег ниже и отложе к воде, нежели азиатский, отчего там холоднее, а здесь теплее. Следовательно, и надеяться нам было нельзя пройти у азиатского берега далее к северу, нежели у американского, что и капитан Кук испытал в 1778, а капитан Кларк в 1779 годах.
По обсервации широта нашего якорного места оказалась 67°34’16″N, долгота по хронометру 195°51’37″О, с полуночи барометр понижался, почему надобно было ожидать крепкого ветра от северо-запада, при котором оставаться у сего берега было бы хуже, а потому в 8 ч. мы снялись и пошли к азиатскому берегу, взяв курс WSW.
В полдень ветер начал крепчать от северо-запада так, что мы должны были к 6 ч. вечера взять у марселей по три рифа, а к ночи взяли и последние, держа WSW довольно полно, чтобы иметь хороший ход. Ветер дул сильными порывами, иногда было тихо, но волнение развело весьма сильно. Мы радовались такому ветру, думая, что оным много льда уничтожится и очистит нам путь к северу.
С полуночи порывы стали легче, сделалось пасмурнее, временем шел дождь, и иногда снег. В продолжение ветра барометр ниже не опускался 29 дм, 6 и термометр на 40°. Первый начал возвышаться в то самое время, когда ветер дул во всей своей силе.
К полуночи по тихости ветра мы поставили брамсели и в начале 4 часа увидели азиатский берег на SSW½W, а на S½О Восточный мыс, до коего считали 80 миль. К вечеру сделалось маловетрие и после совершенно стихло. Тогда мы приметили по лоту, что нас тащило к SWtS по ½ мили и менее в час; глубина 28 сажен, грунт—серый песок. В 3 ч. ночи стало прочищаться, и на SWtW открылся берег Азии, долженствовавший быть близ мыса Сердце-камень; также увидели мы Восточный мыс на SO 18°. Около нас летало много птиц, и плавали моржи, которые, как казалось, в сие время совокуплялись, и которых у азиатского берега множество, а у американского же мы вовсе не видели их. Между тем термометр спустился до 34°+, почему мы думали, что лед недалеко, да и моржи явились во множестве. Поутру при широте 66°56’50″N, долготе 190°18’52″О открылся мыс Сердце-камень, а от него вправо еще несколько берега, оканчивавшегося низменным мысом. Глубина 27 сажен, грунт—серый песок. Ветерок задул от востока при ясной погоде и чистом горизонте, и мы легли на WSW к берегу.
В полдень выдавшиеся мысы Азии видимы были явственно, и до ближайшего берега было 37 миль. Во 2-м часу пополудни, прямо по курсу нашему на WSW и несколько вправо и влево, увидели лед, почему привели на WNW, где казалось чисто, но, пролежав сим румбом 3 ч., спустились на WSW и лежали все вдоль льда, переменяя курсы по направлению оного от WSW до NtO, от полудня до 10 ч. вечера, когда начал находить туман, и лед виден был со всех сторон, для чего стали между оным лавировать к юго-востоку. От мыса Сердце-камень к северо-западу виден был небольшой островок, который мы почли за Кулючин, как по широте его видно было, но в долготу по нашей карте его видеть еще не следовало бы.
В 10 ч. мимо шлюпа пронесло большую льдину до 20 футов вышины со снегом и буграми оного. Туман иногда прочищался, и мы увидели себя со всех сторон окруженными большими и малыми льдинами, между коими находились как посреди озера. На льду лежало множество моржей. С полуночи ветер дул брамсельный от ОNО, был густой туман, и мы всю ночь ходили между льдами, поворачивая и переменяя курсы, стараясь, но тщетно, найти выход, который, если и существовал, то по причине тумана не мог быть виден.
Направление льда или близость оного мы примечали всегда по реву моржей, из которых одного, может быть годового, застрелили и отведывали его мясо, которое было довольно изрядно, только черно; многие не могли пробовать его от предубеждения. Он весил с кожей до четырех пудов, клыков и зубов еще не имел и признаков, а как на льду виденные моржи всегда были с детьми, то и должно думать, что они весной плодятся.
Туман все продолжался, и ветер едва надувал паруса. Мы лавировали между льдами и искали выхода, но не находили.
Глубина переменялась от 25 до 27 сажен, грунт — ил. В полдень мыс Сердце-камень отстоял от нас на SW 15° в 22½ милях. Вскоре пополудни показалось, что к востоку за льдом, нас окружавшим, было чисто, почему мы стали лавировать ко льду, желая выйти между оным в открытое место, но прежде, нежели в сем успели, вытерпели удары от трех больших льдин, однакож без всякого повреждения, хотя удары сии слышны были в подводной части шлюпа. В 4 ч. пополудни освободились от льда и зыбь пошла от северо-северо-запада, глубина 25 сажен, грунт—зеленый ил, и льды несло к юго-западу, как мы заметили. Ввечеру в 9 ч. услышали рев моржей, почему заключили, что близко нас на востоко-юго-востоке были льды, которые действительно скоро начали показываться. Тогда мы поворотили и легли к северу; между тем льду нанесло более, однакож, лежа сим румбом, скоро отошли от него. Ночью был туман, который поутру начал прочищаться, и вскоре сделалось совершенно ясно. Не видя ни льда, ни берега, мы легли на NWtN и, лежа сим румбом, увидели первый влево.
В полдень имели течение к северу и легли на западо-юго-запад. По карте адмиралтейской отстоял от нас остров Кулючин на SW 62° в 60 милях, а по Арровелистовой на SW 74° в 70 милях. Обе сии карты не сходны с картой капитана Кука. Лед стоял вдоль всего берега, начиная от мыса Сердце-камень и далее к северу, и ближе 20 миль не допускал к берегу.
В час пополудни, чтобы приблизиться к берегу, мы легли на W, ветер начал свежеть, и ход сделался до 6 узлов. В половине 8 ч. вечера, увидели перед носом сплотившийся весьма тесно лед, простиравшийся от WtS к северу, как только достигало зрение; в 9 ч., подойдя к оному близко, легли вдоль его на NNW и увидели с салинга часть азиатского берега на S½W, но неясно.
В 1 ч. ночи к NW показалось чисто от льда, почему спустились на сей румб, но, пролежав 2 часа, должны были привести опять на NNW по причине льда, а в 3 ч. привели в бейдевинд правым галсом на NO, ибо увидели лед со всех сторон, кроме SO, куда и начали лавировать.
К О и ОSО, казалось, лед не был сплотившись, а только местами были большие льдины, однако оные были плотнее и больше виденного нами к югу.
Поутру в широте 68°56’N, долгота 185°48’О, видели айр, чаек и одного ястреба. Вскоре заштилело, однакож ветерок в 8-м ч. утра задул от WSW, мы легли на ОSО, а в половине 9 часа, когда показалось чисто, к ОNО, взяли сей румб и, отойдя от льда, стали подниматься к северу. В полдень провели бейдевинд сим курсом.
В 4 ч. утра поворотили на правый галс и легли на W, а поутру поймали еловое небольшое дерево. Ветер, отходя, позволял подниматься до NtW, и мы в 10-м часу взяли высоту солнца, но вскоре занесло туманом, и в полдень обсервации не было.
В сие время показался мелкий лед, плававший отдельно, а в половине 1 часа сквозь туман увидели оный, густосплотившийся, прямо перед нами, почему, поворотя, легли в дрейф, чтобы, обождав прочистки тумана, видеть, куда можно направить путь.
Таким образом, то освобождаясь на малое время от льда, то опять попадая в оный, мы продолжали сие скучное и медленное плавание, не ознаменованное ничем примечательным до 8 августа. Почти во все сне время лежали туманы, ветер дул большей частью от севера весьма холодный, и иногда открывался берег Азии, но ненадолго. Самое дальнее наше плавание было 1 августа до 70°13′.
В полдень 8 августа мы находились в широте 66°38’50» N и долготе 190°41’16» О, а в 7 ч. утра южнее мыса Сердце-камень в 20 или 30 милях от берега, которого и начали опись, но в 8 ½ часов пошел густой снег, закрывший от нас все предметы. Скоро, однакож, мы возобновили опять опись, и чем далее шли к югу, тем менее было у берега льда, и мы постепенно приближались к берегу до самого Восточного мыса, у коего было совершенно чисто, только на берегу снег и толстые ледяные закраины.
Берег от того места, с которого началась опись, до Восточного мыса, вообще склоняется к SO. Состоит из кряжа невысоких гор, соединенных отлогими долинами; к морю выдается несколько мысов отвесными скалами, высотой до 500 футов, а другие менее. Между сими скалами берег низкий, несколько вдавшийся, образует небольшие заливы и не только не имеет лесу, но даже ни одна травка на нем не зеленеет. Сей берег в сравнении с противолежащим американским гораздо дичее, и климат его суровее, конечно, от льдов, вечно около его стоящих. Местами видны были большие селения, в которых нам весьма хотелось побывать, но за льдом сделать сего было невозможно, почему мы положили искать селения по южную сторону Восточного мыса, который более других берегов выдается в море и состоит из высокой, неравной горы, оканчивающейся к морю утесистыми возвышениями, при которых есть кекуры. К берегу же мыс сей постепенно снижается и составляет низкий перешеек, отделяющий море Камчатское от Ледовитого. На сем перешейке было селение, но мы за льдом и дувшим от севера свежим ветром не могли туда ехать, почему, обойдя Восточный мыс, легли ближе к берегу.
В 5-м часу вечера ветер столько скрепчал, что принудил нас взять все рифы, даже и нижних парусов.
В сие время мы находились на южной стороне перешейка, но селения на нем не видели, а усмотрели оных два на скате гор Восточного мыса, близко к морю, но по крепости ветра, большой глубине — 23 сажен и худому каменистому грунту не могли положить якоря; также ехать к селениям на шлюпке было невозможно.
Между тем барометр еще понижался, почему мы положили во время сей погоды держаться у Восточного мыса, а когда стихнет или переменится ветер, съездить в селение чукочь, затем пойти вдоль берега к северу, сколько позволит лед, а после сего воротиться из Ледовитого моря, ибо ветры начали дуть крепкие, погоды становились холодные, ночи длинные, следовательно, в такое время опасно было ходить около льда, да и мы, кажется, от долготы 190°О и широты 69°42′ N до самого Восточного мыса шли все вдоль льда по изгибам оного, не упуская его из виду и стараясь достичь большой широты, и приблизиться к берегу, но все наши усилия были бесплодны.
Между тем ветер, делаясь час от часу свежее, дул постоянно от западо-северо-запада, и мы, встречая куски льда, приметили, что шедший беспрестанно снег связывал оные. Термометр стоял почти 32°, а ночью 31°, и так намерение наше осмотреть селения на восточном берегу мыса осталось неисполненным, равно также и предприятие итти далее к северу было бы совершенно без всякой пользы и только сопряжено с потерей времени, ибо мы едва вышли оттуда; везде по берегу видели лед. Надеяться же на хорошие погоды было напрасно, ибо лето того края уже прошло. Итак мы решились, оставя плавание в Ледовитом море, поспешить выполнить прочие пункты предписания касательно островов Св. Лаврентия и Св. Матвея, как во 2-м часу увидели к NNO шлюп «Открытие»; тотчас спустились к нему, подняли флаг, а сойдясь ближе, просили позволения приехать на оный. По получении сего, тотчас спустили катер, на котором капитан, я и другие наши офицеры, кроме вахтенного, отправились на «Открытие», весьма обрадованные такому свиданию.
Шишмарев показал начальнику экспедиции наш журнал и карту, на коей положены были курсы всего нашего плавания от Уналашки, также и снятую нами часть азиатского берега, а он, в свою очередь, рассказал нам о своем плавании и, между прочим, упомянул, что открыл остров у отмелого американского берега в широте около 60°. Компанейское судно «Головнин» видело остров около сего же места, только южнее первого и несколько восточнее. Впрочем, может быть, что острова, ими виденные, составляют один и тот же, и тот самый, который мы усматривали 4 июля, имеет широту по обсервации 62°32’I8″N, долготу по хронометру 193°11’32″О, мы видели его с северной стороны, «Открытие» с западной, а бриг «Головнин» с южной Васильев шел теперь в Нортонов зунд для соединения с ботом, который он оставил там для описи отмелого берега, а нам велел итти далее по прежнему предписанию.
В 8 ч. вечера мы расстались с «Открытием». Он пошел на SO, а мы, подняв катер, спустились на SSW Мечигменскую губу, куда хотели зайти, собственно, для того, что не удастся ли достать оленей, ибо служители наши давно уже не имели ничего свежего, а притом нам сие было по пути к острову Св. Лаврентия. Кроме сего, мы надеялись иметь случай описать вся Мечигменскую губу, которая была описана одним штурманом Батаковым при входе в оную. По словам же чукочь, она простиралась внутрь до 30 миль.
В 8 ч. 50 м., когда северо-западный мыс Мечигменской губы был по правому компасу на N, мы взяли высоту солнца для определения его долготы, оказавшейся в 188°59’57″О. Чукчи называют его Яндагай.
Вскоре приехали и чукчи на трех байдарах из селения Люгрень со старшиной Тельмуургин. Они были точно такие же, каких мы видели в губе Св. Лаврентия, и ничего с собой не привезли, а, кажется, были на промысле за китами. Увидев нас, они подъехали, но скоро отправились домой, обещаясь доставить нам оленей, которые, по уверению их, были весьма близко.
После полудня сделалось весьма тихо, глубина была 11 сажен, грунт—песок с камнем, и мы с 4-х часов легли ко входу в Мечигменскую губу. Глубина постепенно уменьшалась, и в ½9-го ч. сделалась 5 ½ сажен, почему мы поворотили на другой галс и легли вдоль берега к NО и ОNО. Глубина сначала увеличилась до 6½ сажен, но потом опять уменьшилась до 6, и мы тогда легли на якорь; грунт—черный песок. В 9 ½ ч. селение Люгрень было от нас на NО 32°, а NО, мыс, называемый по-чукотски Яндагай на NО 64°.
В 7 ч. вечера умер у нас, заболевший на боте во время перехода от Ситхи до Уналашки цынгой, плотник Степан Наумов. От самой Уналашки он ежедневно получал суп из английского мяса с бульоном, пиво и лимонную кислоту, но час от часу становилось ему хуже, конечно, от холодного и худого воздуха в Ледовитом море, и все старания сохранить ему жизнь остались тщетными.
Поутру в 7 ч. приезжали чукчи для промена нам своих орудий и проч., причем старшина Гельмуургин уверял, что за оленями ушли еще накануне, и что они должны быть уже скоро.
В 1-м часу пополудни капитан, я и еще некоторые офицеры поехали в селение Люгрень, бывшее не далее как в ¼ мили от берега, и расстояние от которого до шлюпа оказалось 4¼ мили. Берег состоял из песку с мелким камнем, и как не было буруна, то пристать к оному было весьма удобно. Селение, построенное на возвышенности, состояло из двух отделений, разделявшихся отлогостью, за ним внутрь берега было болото и несколько озер соленой воды. В самом же селении находилось как летних, так и зимних юрт до 40. Первые были точно такие же, как и в губе Св. Лаврентия, только обширнее, а последние — до половины углублены в землю, тогда как другая половина обложена дерном и засыпана землей. Внутри сделаны для поддержания юрты переклады и подпоры из выкидного дерева и китовых ребр, часть пола выстлана досками, вход же сверху, помощью небольшого люка. Здесь мы видели весьма много жертвенников, таких же как и в губе Св. Лаврентия. Чукчи охотно приглашали нас в свои юрты и просили садиться на кожи, разостланные на месте их спанья. Старшина Тельмуургин в своей юрте показывал нам чукотскую пляску как мужчин, так и женщин, из коих последние делают жесты руками, кривляясь всем телом и лицом, а первые, вдобавок к сему, несколько припрыгивают в такт песням, похожим на алеутские. Музыка сих чукочь состояла также из бубен, в которые они били маленькой палкой из китового уса или дерева. Мы видели также пляску детей, которая нисколько не разнится от той, какая в обыкновении между американцами в Зунде Коцебу и которую я уже описал выше.
В рассуждении оленей старшина уверял опять, что завтра, как свет, он привезет их. Пробыв часа два на берегу, мы приметили, что ветер сделался от юго-запада и начал свежеть, почему отправились домой, сперва идя вдоль берега бечевой, а после на гребле и приехали на шлюп в 8½ ч. оставя селение в 5 ч.
По утру, с обыкновенными обрядами похоронили мы тело умершего на ближайшем берегу, отстоявшем от шлюпа на 1½ мили. Над могилой поставили деревянный крест с обозначением имени покойного, судна и времени его смерти, получив от старшего уверение, что могила не будет тронута.
В 7 ч. приехал к нам на двух байдарках старшина Лей-гай-гу, которого мы тотчас стали просить об оленях, надеясь, что он, по знакомству с русскими, верно оных доставит. Когда же, между прочим, мы сказали ему, что старшина Тельмуургин обещал нам привезти их сегодня, то он усмехнулся и сказал: «Тельмуургин человек лукавый». Эти слова не были для нас утешительны, я когда вскоре засим приехал Тельмуургин один без оленей, то мы выговаривали ему за обман и объявили, что хотели было многое подарить ему, но теперь, видя в нем дурного человека, не желаем с ним иметь дела. Между тем Лей-гай-гу обещал привезти 10 оленей, только просил на сие сроку 2 дня, говоря, что он не хочет обманывать, а ранее сего не может исполнить нашего требования. Долго не соглашался наш капитан простоять столько времени из опасения, что и сей чукча обманет, но Лей-гай-гу, которому сне было сказано, согласился остаться у нас на шлюпе до тех пор, пока не доставятся олени, как бы в залог верности, и просил осмотреть вещи, которые назначались ему в уплату.
После сего, видя не ложное желание его доставить нам свежую пищу, капитан согласился простоять два дня, почему тотчас и послал 2 байдары на берег за оленями. Лей-гай-гу оставил с собой ночевать на шлюпе жену свою, дочь и племянника.
В 9-м часу утра, когда мы вовсе не ожидали оленей, ибо до срока оставались еще целые сутки, вдруг привезли к нам шесть оленей, убитых и освежеванных, весом 10 пудов 34 фунта. Хотя мы, особенно капитан, внутренне сему радовались, однакож показали свое неудовольствие, что, надеясь на Лей-гай-гу, теперь видим, что и он нас обманывает, не выполнив данного им слова привезти десять оленей, вместо которых нам доставили только шесть и то малых. Он понял хорошо сей упрек, и, не оправдываясь, сказал, что его олени далеко, а сих он занял у другого и только достать мог, но постарается уговорить своих привезти четырех больших. И действительно, он уговорил на сие старика старшину по имени Тилкилеу, оставшегося ночевать у нас вместе с Лей-гай-гу. Чукчи, сдержали свое слово и 14-го в 6 ч. утра привезли обещанных четырех оленей, в коих весу было 9 пудов 37 фунтов. Шишмарев заплатил за них весьма щедро подарочными вещами, так что чукчи даже не просили и прибавки, а только повторяли беспрестанно слово «мечинька», означающее—«хорошо», «прекрасно» и проч.
В знак же дружества русских, за усердие чукочь капитан дал медали старшинам: Лей-гай-гу—серебряную, а Тилкилеу — медную, и они расстались с ними, как самые лучшие приятели. Кажется, чукчи потому неохотно брались доставить нам оленей, что не надеялись получить хорошую за них плату, но когда уверились в том, то с радостью продали, к тому же, мы уверили их, что каждое приходящее судно имеет в свежем мясе нужду, и они могут смело везти туда оленей, за коих получат всегда хорошую плату.
В 9-м часу утра снялись мы с якоря и пошли к острову Св. Лаврентия для его описи с тем, чтобы на пути пройти через островок, виденный капитаном Кларком по северную сторону острова Св. Лаврентия, в 19 милях от него, почему и взяли курс ОSО.
В 8-м часу вечера задул ветерок от NtO и позволил нам править по румбу. Мы приметили на воде что-то черневшееся, и, придерживаясь к оному, увидели, что это был мертвый кит, довольно большой и половина которого была сверх воды, в которой он лежал боком.
Теперь, не переходя к описанию сего плавания, я сообщу некоторые сведения, полученные нами от старшины Лей-гай-гу, который, вероятно, из осторожности, рассказал нам очень немного.
Сиделые чукчи, или жители берегов Камчатского и Ледовитого морей, около Восточного и Чукотского мысов, называются разными именами, как-то: эмнунка, камяингырь, плирляут, унывень и пр. Те же племена, которые живут далее к северу, по берегу Ледовитого моря, и имеют губы с прорезью, куда вставляют кость или бисер, обделанный костью, наподобие жителей противулежащего американского берега, известны под именем эглюнак.
Все сии народы говорят различными языками как между собой, так и с чукчами оленными, но других отличий, кроме вышеупомянутых, ни между собой ни с сими последними также не имеют.
Образ жизни сих народов отличается от оленных чукочь тем, что они, не имея оленей, не переезжают с одного места на другое, но постоянно живут по берегу моря, от коего довольствуются промышляемой ими пищей, а почему они гораздо беднее, нежели чукчи оленные, от которых они для одежды своей должны покупать оленьи кожи. Лей-гай-гу с сожалением говорил о их бедности.
В полдень, 16-го, по обсервации оказалось, что мы почти перечили через островок, виденный капитаном Кларком, но его не видели, хотя горизонт наш простирается во все время не менее 20 миль, да и капитан Кларк пишет, что он по причине туманной погоды видел его только один раз. По сему думать можно, что остров сей не существует. С полудня взяли мы курс SSW прямо на середину острова Св. Лаврентия, к тому месту, где кончали опись прошлого года.
Во втором часу горы острова местами стали открываться на StO, а вскоре показался берег перед носом, покрытый снегом. Он находился от нас не далее 12 миль, но за пасмурностью худо был видим и часто оною покрывался.
Ветер, дувший от севера, крепчал, отчего опасно было приблизиться к берегу для описи, почему в 4 ч. мы привели бейдевинд на правый галс и взяли у марселей по два рифа по свежести ветра; вечером мы были в широте 63°48’10» N, долготе 190°9’17″О на глубине 20 сажен, грунт — песок. Ветер дул крепкий, порывами, но мы несли большие паруса, дабы нас не прижало к берегу.
Ночью мы видели иногда высокости острова Св. Лаврентия, а в 9-м часу утра Чукотский нос. В полдень обсервации не имели и находились почти в средине между сими двумя пунктами.
Между тем как ветер несколько стих, при рассвете, в 4 часу, мы увидели NW мыс Св. Лаврентия и спустились к оному, а в 7-м часу легли вдоль берега и начали опись от северо-западного мыса к восточному.
Первый из сих мысов довольно высок, к морю идет полуостровом и отрубист, а далее в берег снижается и соединяется с ним низменностью, почему издали кажется островом. От него к востоку вдается низменный берег и составляет бухту до другого, высокого мыса, выдавшегося к северу, а за ним опять идет низменность, составляющая бухту, за коей начинается хребет невысоких гор, лежащих вблизи берега весьма между собой тесно и имеющих направление к северо-востоку и юго- западу. Глубина против низменного берега менее, нежели против высокого; грунт везде песок с камнем или дресва; глубина же 8½, 8½, 11, 14, 14, 13, 10, 12 сажен от 2 до 4 миль от берега. По берегу местами видели мы селения, из которых жители приезжали к нам, променивали моржовые зубы, но оставались недолго, чтобы не отъехать далеко от своих жилищ, куда нас приглашали.
После полудня приезжали к нам жители на трех байдарах, но также не надолго. Мы заметили, что у них орудия, одежда, байдары и проч. были такие же, как и у чукочь, только работой грубее, и сами жители гораздо более беднее чукочь. Мужчины стригутся, а женщины накалывают лицо и руки также как чукчи; но наречия их различны, хотя они и понимали нашего коряка, но худо; он же совсем не понимал их. Когда они говорили между собой, то алеут, бывший у нас из Ситхи, кажется, мог бы говорить с ними, но, к несчастью, он уже несколько дней был в помешательстве разума.
В 7-м часу вдруг задул свежий ветер от юго-юго-запада, позволивший нам засветло кончить опись до того места, где окончили ее прошлого года, т. е. до кекуров. В 9 ч. поражены мы были неожиданным происшествием.
Находившийся в сумасшествии алеут Антип Шашкидо пошел в гальюн, бросился в воду на глазах трех или четырех человек. Шлюп тотчас привели к ветру, бросили бочку и спустили ялик, но уже не могли сыскать алеута, конечно, ушибшегося при падении. Он был человеком добрых свойств и вел себя очень хорошо, почему был всеми любим. Он часто говаривал, что даром ест хлеб наш, ибо, будучи взят за переводчика, не может говорить с чукчами и просил, чтобы его отвезли к кускаханцам, с которыми он может свободно изъясняться.
В сумасшествии своем он каждому рассказывал, что ходил переводчиком к сему народу с промышленными Красновским и Калмыковым.
Между тем дул южный ветер, при котором нам все равно было итти к восточной или западной стороне острова Св. Лаврентия, но мы избрали последнее, ибо как ветры дули по большей части от севера и северо-запада, но нам удобнее было описать южную сторону острова Св. Лаврентия. Решась на сне, мы начали лавировать между Чукотским носом и островом Св. Лаврентия при пасмурной погоде с дождем и крепким ветром от юга.
19-го барометр беспрестанно возвышался, почему надобно было ожидать, что ветер сделается тише, но он все дул крепко, и только к вечеру несколько стих.
В 11 ч. открылся в расстоянии 3 или 4 миль берег острова Св. Лаврентия, на коем явственно виден был снег.
20-го сделалось еще тише, почему мы прибавили парусов и шли в виду острова Св. Лаврентия. Достойно замечания, что в такое позднее время южные ветры дули так долго, уже третий день сряду.
В полдень северо-западный мыс острова Св. Лаврентия был для нас на SW 55° в 5¼ милях.
Вскоре из селения, находившегося на кошке, выдающейся на одну милю к западу от северо-западного мыса сего острова, выехали на байдарах жители, но по скорому нашему ходу не могли догнать нас, мы же спешили пройти на южную сторону для описи. Однако, когда ветер несколько стих, к нам пристали островитяне на трех байдарах и променивали моржовые зубы и китовые усы, но скоро при сделавшемся от востока ветре, который прибавил нам ходу, отправились домой.
Пройдя юго-западный мыс острова, чтобы не отдалиться от него, мы легли на ночь в дрейф, намереваясь с утра, если дозволит ветер, начать опись южной стороны; между тем барометр понижался весьма скоро.
С полуночи ветер марсельный от NOtN дул порывами, и за пасмурностью не было видно берега. Вскоре пошел дождь, ветер скрепчал так, что мы убавили парусов, а поутру оный начал отходить к северо-западу.
Такая погода лишила нас вовсе надежды описать южную сторону острова Св. Лаврентия, ибо ветер стихал только на самое короткое время, в которое нельзя было успеть приблизиться к берегу. Однакож мы решились еще обождать для сего несколько дней. Впрочем, южная сторона была видима и описана капитаном Сарычевым в 1791 году.
22-го во весь день дул крепкий ветер с пасмурностью и дождем н начал стихать только в 4 ч. утра. Тогда мы поворотили опять к берегу, прибавили парусов и в 8 ч. от ближайшей части низменности острова Св. Лаврентия были не далее трех миль, почти в средине между юго-восточным и юго-западным мысами. Глубина была 8 ½ сажен, грунт — камень. Вскоре ветер переменился и задул от северо-востока, почему мы, поворотив, легли к NW, вдоль берега, где на низменности местами были селения, из которых жители к нам приезжали для мены. Мы держались глубины от 6½ до 10 сажен и начали опись. После полудня при продолжении оной глубина шла 7, 6½, 7, 8, 8, 8¾, 10, 9 сажен, грунт — мелкий камень.
Берег на южной стороне острова вообще гораздо ниже, нежели на северной, только к западному мысу постепенно возвышается, отчего сей последний высок и отрубист. Недалеко от него, к юго-западу, есть несколько надводных камней. К вечеру задул свежий ветер от востока, и мы в 6½ ч. окончили опись юго-западным мысом. Намерение наше было, пролежа в бейдевинде ночью, поутру подойти к берегу острова Св. Лаврентия и довершить его опись, надеясь, что сей ветер простоит недолго. Но как оный начал крепчать с порывами, то в продолжение ночи нас отнесло бы к западу.
Замечено же нами было, что после дующих крепких ветров тихая и хорошая погода продолжается только несколько часов, и к тому же до прибытия в Камчатку нам еще оставалось зайти к острову Св. Матвея для определения северной его оконечности, почему, не теряя напрасно времени, мы легли на StO к сему последнему. Всю ночь сего числа и следующие два дня погода была самая неприятная: дождь, туман, слякоть и крепкий ветер с порывами. Беспрестанное понижение барометра обещало, что все сие будет продолжительно, и потому мы, решась оставить намерение итти к острову Св. Лаврентия, коего северную оконечность и лежащий при ней островок было бы невозможно определить обсервацией, пошли на юго-запад прямо в Петропавловскую гавань.
26-го с полуночи ветер постепенно отходил к северо-западу и западу, и мы, пользуясь оным, могли бы поутру спуститься и подойти на вид острова Св. Матвея, но густая мрачность с дождем сего не позволила.
Почему мы продолжали лежать на юго-запад мимо сего острова в Камчатку, причем видели на пути множество аир и ипаток.
К полудню начало прочищаться; ветер дул тихий от западо-юго-запада. Мы, увидев сию перемену, и что погода сделалась лучше, пошли опять к острову Св. Матвея, и в полдень легли на SОtS½О. Тогда сей остром находился от нас на SОtS½О в 27 милях. В 3 ч. мы увидели и островок к нему прилежащий на SO 25°, но вскоре все закрылось туманом, ветер заходил к югу, почему мы в полночь поворотили на другой галс и лежали на запад и юго-запад. Ночью лавировали к острову, а в полночь пеленговали островок, коего северная часть оказалась в широте 60°49’34″N, долготе 187°0′,4″ О.
По прибытии в Камчатку сия последняя, быв исправлена, нашлась 186°53’45» О. Островок сей довольно высок и крут с северной и западной сторон, которые мы видели, в средине отлого возвышается и фигуру имеет круглую. В полдень он от нас отстоял на S по правому компасу в 11 милях по крюйс-пеленгу. Весь сей день мы лавировали к югу, к острову Св. Матвея, при переменном тихом ветре между юго-юго-западом, а в полночь лежали к проливу между оным и островком, к нему прилегающим. Глубина шла 30, 30, 28, 25 сажен. На сей последней глубине, до рассвета, мы легли в дрейф, а в 5 ч. утра, при восхождении солнца, спустились в пролив. Вскоре нашла густая пасмурность, от которой по временам открывались берега, ветер засвежел от SOtS.
Пролив имеет направление к юго-юго-западу. Самая малая его ширина 1½ мили, глубина в половине от 20 до 14 сажен, грунт—камень. Берега с обеих сторон утесисты и имеют много выдавшихся мысов. В самом же проливе, ближе к острову Св. Матвея, находится камень, имеющий вид трех столбов, из коих средний ниже прочих. Островок сей к юго-востоку снижается, в проливе оканчивается низким и узким мысом, к западной стороне постепенно возвышается и к морю утесист. От оного к югу, в расстоянии около мили, есть два небольших, надводных камня.
Едва успели мы пройти пролив и, сняв его углами, лечь на SWtW, как ветер зашел к StO и сделался еще свежее. Пролив сей капитан назвал проливом Сарычева, в честь нашего адмирала Г.А. Сарычева, который первый проходил оным и сделал ему хорошую карту.
В 2 ч. пополудни ветер зашел к юго-западу и задул еще свежее, почему мы поворотили на другой галс и взяли у марселей по два рифа, а к вечеру и по третьему.
С полуночи ветер дул крепкий, порывами, иногда с дождем, и погода была пасмурная. Но после полудня по тихости ветра прибавили парусов, в начале же 4-го часа ветер отошел к югу, начал опять свежеть, и пошел дождь.
Такая погода продолжалась девять суток и была причиной, что у нас число больных усилилось до 8 человек. К утру 1 сентября ветер стих, так что мы прибавили парусов, но пасмурность и дождь не проходили и по временам шел град. На сем плавании мы видели иногда птиц, большей частью чаек, а одну береговую, которую поймали.
9-го погода сделалась ясная, но ветер опять скрепчал и принудил нас итти целые сутки под рифлеными марселями.
С 10 по 12 число мы не встретили ничего примечательного и плыли в Камчатку при умеренных ветрах из западной четверти. 14-го на рассвете, показалась на NWtN Кроноцкая сопка, вскоре за ней и прочие, а потом и самые берега Камчатки. В полдень следующего числа, когда мы находились в широте 53°25’30″N, долготе 161°34’59″О, Кроноцкая сопка была от нас на NW 22°, Стрелочная на NW 85°, а Шипунский мыс на SW 72°.
Берега час от часу становились виднее, и 17-го мы лежали уже прямо ко входу в Авачинскую губу, куда благополучно вошли поутру 20-го. В самую гавань мы не могли еще войти по причине противного ветра, почему, не доходя оной, легли на якорь против сигнального мыса и, находясь еще под парусами, салютовали крепости семью выстрелами, на кон получили равное число в ответ. Положив якорь, мы тотчас спустили катер, на котором капитан, я и другие офицеры отправились немедленно на «Открытие», прибывший сюда еще 9 сентября.
<< пред Глава XI след >> Оглавление